– Супруга корабля? – тихо спросил курсер.

– У тебя есть курс для меня, Эйлерин?

– Да, супруга корабля. – Миас расстелила карту на столе. – Я могу планировать, рассчитывая лишь на ту погоду, которая обычно держится в это время, но ветра не шепчут мне о серьезных изменениях – я не чувствую гнева Северного Шторма.

– Это приятно слышать, курсер, – сказала Миас и повернулась к Брекир. – Остров Кассин. До него долгий путь, но Эйлерин выбрал курс, который позволит нам избежать встреч с любыми кораблями флота, к тому же там нет сильных течений.

– Но путь к острову не совпадает с маршрутом аракисиана, – сказал Джорон. – Что такого важного может там находиться?

Миас оторвала взгляд от карты.

– Многие другие думают так же, как те, кто сейчас сидит за этим столом, Джорон, разве я тебе не говорила? И мы собираем оборудование и корабли, когда у нас появляется возможность. «Морская вошь» – хорошее пополнение, а «Оскаленный зуб» можно починить, но, что еще важнее, на «Морской воши» и на «Всплывающей рыбе-луне» есть по ветрогону, и оба уцелели. Если нам когда-нибудь в будущем придется сражаться, нам без ветрогонов не обойтись. В некотором смысле они стоят дороже кораблей.

– Значит, мы оставим аракисиана «Охотнику Старухи»? – спросил Джорон.

Миас покачала головой.

– Нет, вовсе нет, – сказала она. – Брекир, ты перенесешь свой флаг на «Морскую вошь». Пленников мы посадим на «Оскаленный зуб», и ты сможешь дотащить их на буксире до острова Кассин. Мне нужна команда в тридцать человек. Я прекрасно понимаю и ценю, что тебе придется иметь дело с пленниками – и это при том, что у тебя не будет полной команды, но…

– …если пленники захотят удержать «Оскаленный зуб» на плаву, они будут слишком заняты у насосов, чтобы устроить неприятности, – продолжила Брекир. – Но я не могу приказать моей команде отправиться с тобой на верную смерть, Миас. Я никогда не была такой супругой корабля, пусть они и считаются мертвыми.

– Хорошо. Я возьму столько добровольцев, сколько захочет подняться на мою палубу, – сказала Миас. – Всех своих раненых я отправлю с тобой. Многие из них могут работать, так что у тебя не будет нехватки рук, если многие из твоих людей захотят перейти на мой корабль.

– Миас, – сказал Аррин, – «Дитя приливов» сейчас не в силах сражаться с таким кораблем, как «Охотник Старухи». Даже с полной командой и после ремонта в доках было невозможно об этом просить.

– У меня есть обязательства, Аррин, – сказала Миас. – И я дала слово. – Она постучала по столу пальцем. – И не будем забывать, что я командую кораблем мертвых. Мы оба знаем, что это значит.

– Тогда позволь мне стать первым добровольцем, – предложил Аррин. – Ты возьмешь «Морскую вошь», а потом найдешь другой корабль. Твой опыт бесценен для нашего дела. Пожалуйста, позволь мне повести «Дитя приливов» на север.

Миас покачала головой, протянула руку и сжала ладонь Аррина.

– «Оскаленный зуб» починят для Брекир, а «Морская вошь» будет нуждаться в хорошем супруге корабля. – Она улыбнулась. – И не сомневайся во мне, Аррин. – Она отпустила его руку и откинулась на спинку стула. – Кири моя сестра, она служила моей хранительницей палубы до того, как стала супругой корабля «Охотника». Я знаю, как она думает и как воюет. У меня есть преимущества, которыми не обладаешь ты.

Аррин посмотрел на нее и пожал плечами.

– Если кто-то способен ее победить, так это ты, – согласился он.

– Да, это правда, – кивнула Брекир.

– Тогда нам пора браться за работу, – сказала Миас. – Пока мы беседуем здесь, вихрезмей уходит от нас все дальше.

Через множество оборотов песочных часов «Дитя приливов» в сгущавшихся сумерках оставил позади «Оскаленный зуб» и «Морскую вошь», освещенных горящими корпусами «Жестокой воды» и «Всплывающей рыбы-луны». Джорон испытывал боль, но не из-за того, что смотрел, как множество костей, которые могли сделать богатыми каждую женщину и каждого мужчину на борту «Дитя приливов» и «Оскаленного зуба», уходили на дно моря, а потому, что оставлял за спиной людей, которые ему нравились. И хотя он знал, что Миас произнесла смелые слова, он понимал, что это всего лишь маска. Брекир и Аррин тоже все понимали. «Дитя приливов» не мог стать реальным противником «Охотнику Старухи».

– Нам следует выбросить болты за борт, – сказал Джорон Динилу, когда они стояли рядом на корме.

– Болты? – переспросил Динил.

– Болты для убийства кейшана, – объяснил Джорон. – Если «Охотник Старухи» сумеет нас захватить, кейшан достанется его команде. И все, что мы сделали, станет бесполезным.

– У нас есть обязательства, Джорон, – сказал Динил. – Мы можем попытаться сбежать от «Охотника Старухи», ускользнуть между островами, а потом выполнить свой долг, оставив их позади.

– Посмотри на наш корабль, Динил, – возразил Джорон. – Ты думаешь, он способен уйти от «Охотника Старухи»?

– Быть флотом – не значит делать то, что возможно, но совершить то, что должно. – Динил повернулся и ушел прочь, кутаясь в свою толстую куртку.

– Джорон Твайнер. – Он обернулся и увидел ветрогона.

Теперь перед ним стояло совсем другое существо. Все еще худой, все еще хрупкий на вид, но перья у него на голове стали великолепными – черными в ночи, а при дневном свете они становились синими, золотыми и красными.

– Я сожалею, что они забрали твоих людей, – сказал он, кивая в сторону кораблей, постепенно исчезавших в сиянии горевших за ними костей. – Нет, не сожалею, – продолжал он. – Они будут жить.

И он, беспрестанно кивая головой, издал повторяющийся клекот. Джорону сначала показалось, что сейчас ветрогона стошнит, но потом он понял, что говорящий-с-ветром смеется.

– Ты не думаешь, что мы уцелеем? – спросил Джорон.

– Кто знает? Ты знаешь? Миас знает? Никто не знает, – сказал ветрогон.

– И все лишь для того, – заметил Джорон, – чтобы спасти нас от самих себя, однако мы не хотим быть спасенными.

Ветрогон перестал двигаться и застыл в абсолютной неподвижности, и Джорону показалось, что он слышит отзвуки песни ветрошпиля, принесенные ветром.

– Морская сестра знает, что вы ее защищаете, Джорон Твайнер. Морская сестра много знает.

– Ты можешь с ней говорить?

– Говорить? – И он снова издал клекот: Ярк, ярк, ярк. – Не говорить. Мы маленькие, быстрые. А она большая и медленная.

– Но ты можешь сделать так, чтобы кейшан понял? Сказать ему, чтобы он спрятался от «Охотника Старухи»? И присоединился к нам потом?

– Ты станешь прятаться от насекомого? – спросил ветрогон.

– Нет.

– А от миллиона насекомых?

– Да, – сказал Джорон.

– Это, – ветрогон постучал клювом по сломанным поручням «Дитя приливов», – делает вас миллионом насекомых. Но морская сестра не понимает.

– А ты можешь сделать так, чтобы она поняла? – спросил Джорон.

Ветрогон обратил к нему маску с нарисованными глазами.

– Ветрогон думает быстро. Как ты. Она медленная. – Он повернулся и исчез в люке, ведущем на нижнюю палубу.

– Я думаю, что он имел в виду «нет», – сказал Динил с того места, где он привязывал веревку, закрывая брешь в разбитых поручнях, чтобы никто не вывалился за борт.

– Да, – сказал Джорон.

И в голове у него вновь прозвучала песнь ветрошпиля.

37. Слово Старухи никогда не бывает добрым

Только через три дня пути они увидели аракисиана. Три тяжелых дня, когда погода изменилась. Эйлерину пришлось прокладывать новый штормовой курс, ветер никогда не дул в нужном направлении, и курсер не слышал в песне ветра намеков на то, что он изменится. Поэтому «Дитя приливов» сворачивал направо и налево, преследуя вихре-змея зигзагами, и всякий раз, когда приходилось делать поворот, Коксвард исчезал в трюме. Там, по колено в вонючей воде, он слушал кости, скрип, вздохи, треск и понимал их даже лучше, чем любовники, которые в темноте прижимаются друг к другу в надежде почувствовать тепло. А после каждого поворота он поднимался на верхнюю палубу, промокший и грязный, и его лицо становилось все более мрачным, его язвы выглядели все хуже, и он не мог порадовать Миас хорошими новостями.